Мама – доктор биологических наук, профессор МГУ. Также она увлекается минералогией. За труд о самоцветах Урала ей присвоили ещё одну учёную степень – правда, кандидатскую. У неё своя кафедра, и на ней существует Клуб Путешествующих Дилетантов (КПД) – её собственное детище и название. Каждое лето с командой из увлечённых студентов, аспирантов, молодых учёных, причём разных факультетов, даже ВУЗов, она отправляется в дальние уголки нашей необъятной Родины. Кроме сплава по рекам, таёжных костров и горных восхождений они попутно изучают быт и культуру края, историю, геологию, флору и фауну. Материалы, привезённые из двух-трёх месячной летней экспедиции, изучаются и обрабатываются весь год. Новый маршрут выбирается общим голосованием. Мне это ужасно нравилось, и я всё настойчивее просился с мамой «в поле». Ответ не отличался разнообразием – подрасти. И вот я подрос настолько, что за мной пришли из МУРа. Но об этом ниже, закончу про маму. Дочка генерала, она воспитывалась мамой, ныне покойной бабушкой моей.  Пробовала себя в гимнастике, музыке, литературе, живописи. Везде у неё были весомые успехи – одарённая личность. В конце концов, выбрала биологию – науку о жизни. Её труды печатались, она ездила на международные симпозиумы. Я думаю, она много умнее папы - поэтому у нас в семье, по выражению бабушки, «тишь, да гладь, да Божья благодать».
   Вот вроде бы и всё о членах семейной инквизиции, собравшейся судить меня, незадачливого. Ах да, внешний облик - кто на кого похож.
   Ну, дед – это Генерал с большой буквы, хотя и ходил всегда в штатском. Он не жил с нами - у него была квартира в Центре и дача в пригороде. Там мы обитали летом, встречали и отмечали праздники во все оставшиеся времена года. А похож он на Будённого – вот такие усища!
Бабушка – тихая, вежливая (даже в воркотне своей), уступчивая женщина. Она полностью посвятила себя кухне и нашему пропитанию, а также чистоте в квартире. Свои у неё были только воспоминания и ворох фотографий (много – пожелтевших) в картонной коробке.
Папа – кругленький, среднего роста мужчинка, с брюшком и большими залысинами. Открывая входную дверь, он возвещал:
- Бобчинский прибыл.
- А Добчинский? – подыгрывала мама.
- В пивнушке шельмец.
Иногда мама, озабоченно поглядывая на часы:
- Где же Добчинский с Бобчинским? Этак мы в театр опоздаем.
Мама – худенькая, очень красивая женщина с изящной фигуркой и манерами генеральской дочки. Однако очевидцы проговорились, что в походах у костра она пила водку из бутылки, курила папиросы и ругалась матом, если на пути встречались субъекты, препятствующие её благородным замыслам. И с трудом не верится - хоть одним бы глазком, хоть краешком уха…
Такая вот моя семья.
Теперь о себе. Нормальным ребёнком был, потом подростком. Играл в футбол с пацанами во дворе, с отцом в шахматы на диване, глазел в микроскоп на мамины минералы, лепил с бабушкой пельмени. Меня ни в чём не ограничивали, ни к чему не принуждали.
- Талант, если он есть, - говаривала мама, - обязательно проявится. А если его нет, то и незачем насиловать человека – жизнь один раз даётся.
Талант проявился, но не там, где его ожидали.
Отец надеялся, что я поступлю в МГИМО и совершу то, чего лишили его обстоятельства – стану великим дипломатом. Мама видела меня студентом МГУ и обязательно её факультета. По этому поводу они не спорили – мои школьные успехи и природные дарования, а также отсутствие серьёзных увлечений спортом, искусством и девицами, давали им надежду, что мне по силам обучаться и закончить оба ВУЗа одновременно. Я не возражал. До поры до времени. Но вот однажды…

Поверив в свершившееся, не пустился в пляс, не стал хлопать себя по ляжкам – ай да Лёшка сукин кот! Ах да, забыл представиться – Алексей Владимирович Гладышев собственной персоной. Короче, не стал патентовать своё изобретение, вообще никому ни слова не сказал и, как показали дальнейшие события, правильно сделал. Да и как он получился,  ума не приложу и объяснить не смогу. Не разбирать же теперь на запчасти. Думаю, затей такое, он бы и не дался – прыткий, хитрый, самовлюблённый тип. Это он втравил меня в криминальную историю.
Мы шлялись по Инету и пикировались. Оказались на сайте Центробанка, перед закрытыми файлами.
- Слабо, Пили?
- Ступай баиньки, Создатель, утром спросишь.
Утром я забыл и вопрос свой, и суть его. А этот урод виртуальный что натворил – взломал закрытые файлы, наследил там, как хулиган на стенах общественного туалета, и удалился, даже рубля не утащив. Я забыл, он промолчал, а опытные специалисты мигом вычислили мой комп, сообщили куда следует.
Три дня не прошло – звонок в дверь. Человек из МУРа – здрасьте. Так бы и забрал - у него наручники побрякивали в кармане. Бабушка – тихая, скромная – бабушка сдержала первый натиск. Сначала – не дам, через мой труп (её, то есть), потом приглашение на кухню, чай с башкирским медком. Офицерик-то земляком оказался. Подоспевшим на выручку родителям вежливо улыбался – бывает, мол, случается. Потом прискакал дед-генерал на чёрном «мерине» и выставил незваного за дверь.
Вот тут и окрестили моего детёныша.
- Центробанк! Центробанк! – возмущался папа. – Ну, ладно бы сберкассу с муляжом. Говорю, масштабного вырастили гангстера.
Тут я прокололся, буркнув:
- Не я это - Пили…
Отец не понял:
- Пили-пили, били-били, а всё без толку…. К компьютеру, чтоб ни ногой.
Мама покачала головой:
- Не метод. Думаю, достаточно, чтобы он слово дал.
- Даю, - поспешил я.
- Остался дед без работы, - посетовал отец.
Вечером.
- Билли, как ты мог?
- У меня новое имя или ты забылся, Создатель?
- А чем не нравится? Билли Бонс, Билли Гейтс – великие же люди. 
- Рад, что сравниваешь меня с людьми.
- А я не рад из-за твоих фокусов сидеть в каталажке.
- Раньше сядешь – раньше выйдешь.
- ?!
- Прости, Создатель, хотел поднять тебе настроение.
Когда страсти, вызванные моим «нападением» на Центробанк, немного поулеглись, заявил предкам, что хочу обучаться в техническом ВУЗе информатике.
- Зачем? – удивился папа.
- Три ВУЗа это слишком, три даже ты не потянешь, - покачала головой мама.
- Потяну. Ну, а если…  тогда один оставим на потом. 
Папа засопел и удалился. Мама задумалась. Бабушка позвала к столу.
Зреющий конфликт опрокинула мама. Однажды пригласила меня в свой университет на лекцию по информатике. Ничего нового, ничего интересного я не услышал.
- Ну? – спросила мама в своём роскошном кабинете на кафедре.
И я сдался.
Дед отмазал меня от ментов и посчитал, что долг платежом красен. Примерно через полгода после инцидента позвонил:
- Чем занят?
- Ем, сплю, гуляю и ума набираюсь.

В этом же платье она была, когда пошли с ней в ресторан отмечать моё зачисление в МГУ. Бобчинский до срока споил Добчинского, и оба остались дома. Мама сияла улыбкой, бриллиантами и изысканностью манер. На неё оглядывались. Впрочем, на меня тоже. Ловкий молодой человек – явный альфонс – закадрил светскую львицу. Такая постановка вещей мне льстила.
Испортил вечер кривоносый сын Кавказа. Он попытался пригласить маму на танец, а когда получил отпор, наехал на меня – звал поговорить один на один, обзывал трусом и бабой. Пришлось вызвать службу безопасности. Но всё, что смогли сделать дюжие парни в чёрном – вызвать такси и проводить нас к нему.
Кривоносые, числом уже в пять голов, свистели вслед и улюлюкали. Мама открыла дверь авто, пропустила меня вперёд, потом обернулась к выродившимся потомкам Прометея и изобразила неприличный жест средним пальцем правой руки. Они взвыли от огорчения и кинулись догонять. Мама прыгнула ко мне на колени и захлопнула дверь. Таксист дал по газам.
Дома пожаловался Билли.
- Ложись, Создатель, спать – подумаю, что можно сделать.
Утром позвонил деду. Пожаловался ему.
- Ты хочешь, чтоб мои люди нашли и наказали их?
- Я хочу, чтоб твои люди научили меня давать отпор в подобных ситуациях.
Генерал молчал.
- Они оскорбили твою дочь.
Дед дочь любил больше внука.
- Хорошо. Я тебе должен – а долг платежом рдеет. Возьми паспорт, подъезжай – я закажу тебе пропуск.
Пока добирался, у деда состоялся ещё один разговор по теме.
- Как готовить вашего мальчика? – с усмешкой, запрятанной в уголках глаз, спросил инструктор генерала.
- В режиме – «Разминка перед сауной».
Со мной так и занимались - обучали всем премудростям рукопашного боя, а у меня на теле ни синяка, ни ссадинки. Попутно исправили осанку – плечи распрямились, грудь выпятилась. Мышцы налились силой, отяжелели массой. Правда, не обошлось без таблеток и уколов, зато за один год я из растерянного хлюпика превратился в самоуверенного атлета.
Ещё раньше, под Новый год, судьба подарила мне случай реабилитироваться перед мамой. Мы делали последние покупки к праздничному столу. Какой-то хам так спешил, что грубо толкнул маму и не извинился. Выпал пакет, покатились апельсины.
- Аккуратнее, гражданин.
- Пошла ты…
Я догнал нахала, схватил за шиворот и поволок к выходу.  Желание было – сунуть его носом в снег, чтобы остыл немножко. Не исполнилось. Он вывернулся из своей шубы, разбил бутылку об угол витрины и двинулся на меня.
- Лёшка! – крикнула мама.
Она помнила меня другим. Она не знала, что теперь я в состоянии вести бой с четырьмя такими одновременно. Ногой выбил у мужика стекляшку из кулака, а другой так врезал в грудину, что он влетел спиной в витрину и притих там, украшенный консервами, как ёлка игрушками.
- Класс! – сказала мама и пошла оказывать первую доврачебную помощь.
Я стал собирать апельсины. Набежали охранники, подъехал наряд. От задержания меня отмазала запись видеонаблюдения. Нам даже апельсины поменяли.
- Утёрла нос? – поинтересовался я, имея в виду мамины хлопоты над поверженным хулиганом.
Мама так и поняла:

Он сел, а за столом после непродолжительного столбняка взорвалось оживление. Офицеры заёрзали, заулыбались, заскрипели стульями. Наш самый старший крякнул и потянулся к бутылке с водкой. Момент был настолько душещипательно-волнительный, что и я, расчувствовавшись, замахнул стопку «Смирновской». Головка моя поплыла, поплыла – все вдруг стали равными и родными. Захотелось рассказать про мудрого моего помощника – истинного автора успеха, ныне празднуемого. Наверное, добавив ещё спиртного (уже косился на непочатые рюмки, строем стоящие передо мной), я бы точно выдал Билли с потрохами, но некто склонился к моему уху:
- С вами хочет говорить Президент.
Я встрепенулся. Хозяина за столом не было. Человек его окружения кивнул мне, приглашая следовать за ним.
Первое лицо государства поджидало меня в садовой беседке. Тихо струился фонтанчик. Кенар скакал по подвешенной кормушке, отгоняя голубеньких попугайчиков, ворчливо стрекотавших на него. Президент жестом пригласил присесть.
- Наслышан о ваших способностях, молодой человек. Сколько вам, двадцать?
- Скоро будет.
- Замечательный возраст! И такой успех. Рад за вас искренне. И хочу предложить работу не менее интересную, но более масштабную. Тем более, в ближайшее время в Управлении вас ожидают малоприятные процедуры. В ЦРУ уже просочилась информация, что в Минобороне России работает гений аналитических изысканий. Противники вас будут искать, а друзья прятать. Это скучно и утомительно.
Президент приблизил своё лицо и строго глянул в глаза.
- Советником ко мне пойдёте? Поле деятельности – без пределов, как и величина благодарности. Никакой кабинетной рутины – контакт только со мной или ближайшим помощником. Упакуем вас под среднерусского обывателя – никакая разведка в мире не докопается. Я вам тему, вы – решение. Ну?
- Согласен.
А что тут думать? Такой шанс! Да мы с моим Билли! 
Короче, я был пьян и смел.
- Ну и отлично! – Президент хлопнул меня по плечу. – Хотите вернуться к столу?
- Нет, лучше по-английски…
- Тогда поезжайте, устраивайте ваши личные дела, а мы похлопочем о служебных.
   Президент был прав, говоря о моих личных делах: они, в отличие от служебных, были неважнецкими. От нас Добчинский ушёл вместе с Бобчинским. Однажды за столом объявил мой папашка, что любит другую женщину, что у них растёт сын, который уже ходит и скоро научится говорить. Бабушка, проникнувшись сутью произнесённого, громко всхлипнула, укутала нос в салфетку и отбыла на кухню. Потом мама встала из-за стола, подошла к мужу, поцеловала его в прогрессирующую лысину и сказала:
- Ты правильно поступил, предпочтя любовь условностям.
И удалилась к себе, красивая, гордая, несокрушимая. Об этом свидетельствовали её прямая спина и лёгкая походка мастера спорта художественной гимнастики. Но зеркальные створки двери выдали её, отразив несчастное лицо в потоках слёз. Я это узрел и в тот же миг возненавидел отца. Не думаю, что мама любила мужа, сокрушалась измене и предстоящей разлуке. Скорее, плакала оскорблённая гордость отвергнутой женщины.
Но как он мог! Я сидел надутой букой, не зная, что сказать. Впрочем, отца, видимо, и не очень-то интересовало моё мнение, по крайней, в данный момент. Он прихлопнул по столу ладонью, сказал: «Так», оделся, вышел из квартиры и не ночевал в ней.
Родители без проволочек оформили развод. Оказалось, молодожёнам негде жить, и мама великодушно предложила им нашу квартиру. Мы же перебирались к деду. Генерал написал маме дарственную на московскую жилплощадь и обосновался на даче.
Заглянув туда однажды ненароком, обнаружил бывшую секретаршу Машеньку в роли хозяйки и двух её очаровательных дочек-двойняшек, лицеисток. Бесшабашные девицы тут же окрестили меня «племянником» и втравили в разборки с приехавшими на электричке кавалерами. Мне пришлось продемонстрировать, как я ловко разбиваю кулаком кирпичи и добавить на словах: